каждый мой сон берет за основу код реальности
каждое мое утро начинается с головной боли,
кофе и двух сигарет, на балконе окраины,
губы занемели, словно накачанные ботоксом.
собираю свои пожитки, не прощаясь, стараюсь улизнуть
дверь предательски скрипнет, разбудив хозяина
вечером он закатит скандал, я не смогу уснуть
но не от прилива сил — а от припадка ярости.
сто лет одиночества в беспроводной сети
последний из рода Буэндиа, хотя телом — молод
буду делать золотых рыбок у холодной печи,
а наутро забудусь и уйду из дома.
в тумане увижу силуэты знакомых людей,
проезжающий вольво развеет мои иллюзии
я проживу молча ещё один день,
вспоминая о той, которая другого любит.
в гневном безмолвии растечься по полу,
чтобы сапоги стучали по мне как по лужам.
для кого-то я был милым, для кого-то пошлым,
для кого-то больным, а кому-то был нужен.
пепел этого мира загорается в сердце
искорка в глазах превратилась в пламя
мы видим мир таким, потому что люди серы
помним только плохое — у нас хуёвая память!
я потеряю ключ от домофона — соседи меня не впустят
они меня не узнают, ведь меня не бывает дома
серые очки без стёкол и во взгляде пусто
вместо виски с бокала буду пить сырую воду
на кладбище камни собираются в горы
родные и близкие меня отпевают мило
они меня не помнят, ведь я не бывал дома
в своих серых очках я всего лишь плита на могиле
с кучей цифр и слов,
но под ней —
ничего
живого. my every dream takes as its basis the code of reality
my every morning starts with a headache ,
coffee and two cigarettes on the balcony margin ,
lips numb , as if inflated Botox .
collect their belongings , without saying goodbye , I try to get away
treacherously door squeaks , waking the host
night he threw a scandal , I can not sleep
but not from the tidal forces — but from a fit of rage .
one hundred years of solitude in a wireless network
the last of the Buendía , although the body — young
You Do goldfish in a cold oven ,
and in the morning and forget to go out of the house .
in the mist I see silhouettes of familiar people ,
a passing Volvo dispel my illusions
I live in silence another day ,
remembering the one that loves another .
in angry silence to spread on the floor ,
to knocking boots for me as the puddles .
for someone I was sweet for someone vulgar ,
for someone sick, and someone was needed .
the ashes of the world comes in the heart
a sparkle in the eyes turned to the flame
we see the world that way because people sulfur
only remember the bad — we cocks memory!
I lost the key to the intercom — the neighbors will not let me
they do not recognize me , because I was not at home
gray glasses without glasses and in his eyes empty
instead of a whiskey glass I drink tap water
the cemetery stones collected in the mountains
relatives and friends of my burial service cute
they do not remember me , because I was not at home
in his gray glasses I just slab on the grave
with a bunch of numbers and words ,
but under it —
nothing
living .
источник
каждый мой сон берет за основу код реальности
каждое мое утро начинается с головной боли,
кофе и двух сигарет, на балконе окраины,
губы занемели, словно накачанные ботоксом.
собираю свои пожитки, не прощаясь, стараюсь улизнуть
дверь предательски скрипнет, разбудив хозяина
вечером он закатит скандал, я не смогу уснуть
но не от прилива сил — а от припадка ярости.
сто лет одиночества в беспроводной сети
последний из рода Буэндиа, хотя телом — молод
буду делать золотых рыбок у холодной печи,
а наутро забудусь и уйду из дома.
в тумане увижу силуэты знакомых людей,
проезжающий вольво развеет мои иллюзии
я проживу молча ещё один день,
вспоминая о той, которая другого любит.
в гневном безмолвии растечься по полу,
чтобы сапоги стучали по мне как по лужам.
для кого-то я был милым, для кого-то пошлым,
для кого-то больным, а кому-то был нужен.
пепел этого мира загорается в сердце
искорка в глазах превратилась в пламя
мы видим мир таким, потому что люди серы
помним только плохое — у нас хуёвая память!
я потеряю ключ от домофона — соседи меня не впустят
они меня не узнают, ведь меня не бывает дома
серые очки без стёкол и во взгляде пусто
вместо виски с бокала буду пить сырую воду
на кладбище камни собираются в горы
родные и близкие меня отпевают мило
они меня не помнят, ведь я не бывал дома
в своих серых очках я всего лишь плита на могиле
с кучей цифр и слов,
но под ней —
ничего
живого. my every dream takes as its basis the code of reality
my every morning starts with a headache ,
coffee and two cigarettes on the balcony outskirts ,
lips numb , like Botox inflated .
collect their belongings , without a word , try to sneak
treacherously door squeaks , waking host
night he threw a scandal , I can not sleep
but not from the tidal forces — but from a fit of rage .
one hundred years of solitude in a wireless network
the last of the Buendia , although the body — young
You Do goldfish in cold oven
morning and forget and go home.
in the mist I see silhouettes of familiar people ,
a passing Volvo dispel my illusions
I live in silence another day
remembering the one that loves another .
in angry silence spread across the floor ,
to boots pounded on me as the puddles .
for someone I was sweet for someone vulgar ,
for someone sick , and someone was needed .
the ashes of this world in the heart lights
sparkle in the eyes turned to flame
we see the world that way because people sulfur
only remember the bad — we have lousy memory!
I lost the key to the intercom — the neighbors will not let me
they do not recognize me , because I do not get home
gray glasses without lenses in her eyes and empty
instead of whiskey glass I drink tap water
the cemetery stones collected in the mountains
relatives have nice funeral service
they do not remember me , because I was not at home
in his gray glasses I just slab on the grave
with a bunch of numbers and words ,
but under it —
nothing
living .
источник
каждый мой сон берет за основу код реальности
каждое мое утро начинается с головной боли,
кофе и двух сигарет, на балконе окраины,
губы занемели, словно накачанные ботоксом.
собираю свои пожитки, не прощаясь, стараюсь улизнуть
дверь предательски скрипнет, разбудив хозяина
вечером он закатит скандал, я не смогу уснуть
но не от прилива сил — а от припадка ярости.
сто лет одиночества в беспроводной сети
последний из рода Буэндиа, хотя телом — молод
буду делать золотых рыбок у холодной печи,
а наутро забудусь и уйду из дома.
в тумане увижу силуэты знакомых людей,
проезжающий вольво развеет мои иллюзии
я проживу молча ещё один день,
вспоминая о той, которая другого любит.
в гневном безмолвии растечься по полу,
чтобы сапоги стучали по мне как по лужам.
для кого-то я был милым, для кого-то пошлым,
для кого-то больным, а кому-то был нужен.
пепел этого мира загорается в сердце
искорка в глазах превратилась в пламя
мы видим мир таким, потому что люди серы
помним только плохое — у нас хуёвая память!
я потеряю ключ от домофона — соседи меня не впустят
они меня не узнают, ведь меня не бывает дома
серые очки без стёкол и во взгляде пусто
вместо виски с бокала буду пить сырую воду
на кладбище камни собираются в горы
родные и близкие меня отпевают мило
они меня не помнят, ведь я не бывал дома
в своих серых очках я всего лишь плита на могиле
с кучей цифр и слов,
но под ней —
ничего
живого.
источник
| каждый мой сон берет за основу код реальности каждое мое утро начинается с головной боли, кофе и двух сигарет, на балконе окраины, губы занемели, словно накачанные ботоксом. собираю свои пожитки, не прощаясь, стараюсь улизнуть дверь предательски скрипнет, разбудив хозяина вечером он закатит скандал, я не смогу уснуть но не от прилива сил — а от припадка ярости. сто лет одиночества в беспроводной сети последний из рода Буэндиа, хотя телом — молод буду делать золотых рыбок у холодной печи, а наутро забудусь и уйду из дома. в тумане увижу силуэты знакомых людей, проезжающий вольво развеет мои иллюзии я проживу молча ещё один день, вспоминая о той, которая другого любит. в гневном безмолвии растечься по полу, чтобы сапоги стучали по мне как по лужам. для кого-то я был милым, для кого-то пошлым, для кого-то больным, а кому-то был нужен. пепел этого мира загорается в сердце искорка в глазах превратилась в пламя мы видим мир таким, потому что люди серы помним только плохое — у нас хуёвая память! |
я потеряю ключ от домофона — соседи меня не впустят
они меня не узнают, ведь меня не бывает дома
серые очки без стёкол и во взгляде пусто
вместо виски с бокала буду пить сырую воду
на кладбище камни собираются в горы
родные и близкие меня отпевают мило
они меня не помнят, ведь я не бывал дома
в своих серых очках я всего лишь плита на могиле
с кучей цифр и слов,
но под ней —
ничего
живого.
my every dream takes as its basis the code of reality
my every morning starts with a headache ,
coffee and two cigarettes on the balcony margin ,
lips numb , as if inflated Botox .
collect their belongings , without saying goodbye , I try to sneak out
treacherously door squeaks , waking the host
evening he a scandal , I can not sleep
but not from the tidal forces — and from a fit of rage .
one hundred years of solitude in a wireless network
Last of Buendia , although the body — Young
You Do goldfish in a cold oven ,
and in the morning forget and go home.
in the mist I see silhouettes of familiar people ,
a passing Volvo dispel my illusions
I live in silence another day ,
remembering the one that loves another .
in angry silence spread over the floor ,
to knock on my boots as the puddles.
for someone I was sweet for someone went
for someone sick, and someone was needed .
the ashes of this world in the heart of the lights
sparkle in his eyes turned to the flame
we see the world so because people sulfur
only remember the bad — we cocks memory!
I lost the key to the intercom — the neighbors will not let me
they do not recognize me , because I do not get home
gray glasses without glasses and the look is empty
instead of whiskey glass I drink tap water
the cemetery stones collected in the mountains
relatives and friends of my burial service cute
they do not remember me , because I was not at home
in his gray glasses I just slab on the grave
with a bunch of numbers and words ,
but under it —
nothing
living .
источник
каждый мой сон берет за основу код реальности
каждое мое утро начинается с головной боли,
кофе и двух сигарет, на балконе окраины,
губы занемели, словно накачанные ботоксом.
собираю свои пожитки, не прощаясь, стараюсь улизнуть
дверь предательски скрипнет, разбудив хозяина
вечером он закатит скандал, я не смогу уснуть
но не от прилива сил — а от припадка ярости.
сто лет одиночества в беспроводной сети
последний из рода Буэндиа, хотя телом — молод
буду делать золотых рыбок у холодной печи,
а наутро забудусь и уйду из дома.
в тумане увижу силуэты знакомых людей,
проезжающий вольво развеет мои иллюзии
я проживу молча ещё один день,
вспоминая о той, которая другого любит.
в гневном безмолвии растечься по полу,
чтобы сапоги стучали по мне как по лужам.
для кого-то я был милым, для кого-то пошлым,
для кого-то больным, а кому-то был нужен.
пепел этого мира загорается в сердце
искорка в глазах превратилась в пламя
мы видим мир таким, потому что люди серы
помним только плохое — у нас хуёвая память!
я потеряю ключ от домофона — соседи меня не впустят
они меня не узнают, ведь меня не бывает дома
серые очки без стёкол и во взгляде пусто
вместо виски с бокала буду пить сырую воду
на кладбище камни собираются в горы
родные и близкие меня отпевают мило
они меня не помнят, ведь я не бывал дома
в своих серых очках я всего лишь плита на могиле
с кучей цифр и слов,
но под ней —
ничего
живого.
my every dream takes as its basis the code of reality
my every morning starts with a headache ,
coffee and two cigarettes on the balcony outskirts ,
lips numb , like Botox inflated .
collect their belongings , without a word , try to sneak
treacherously door squeaks , waking host
night he threw a scandal , I can not sleep
but not from the tidal forces — but from a fit of rage .
one hundred years of solitude in a wireless network
the last of the Buendia , although the body — young
You Do goldfish in cold oven
morning and forget and go home.
in the mist I see silhouettes of familiar people ,
a passing Volvo dispel my illusions
I live in silence another day
remembering the one that loves another .
in angry silence spread across the floor ,
to boots pounded on me as the puddles .
for someone I was sweet for someone vulgar ,
for someone sick , and someone was needed .
the ashes of this world in the heart lights
sparkle in the eyes turned to flame
we see the world that way because people sulfur
only remember the bad — we have lousy memory!
I lost the key to the intercom — the neighbors will not let me
they do not recognize me , because I do not get home
gray glasses without lenses in her eyes and empty
instead of whiskey glass I drink tap water
the cemetery stones collected in the mountains
relatives have nice funeral service
they do not remember me , because I was not at home
in his gray glasses I just slab on the grave
with a bunch of numbers and words ,
but under it —
nothing
living .
источник
каждый мой сон берет за основу код реальности
каждое мое утро начинается с головной боли,
кофе и двух сигарет, на балконе окраины,
губы занемели, словно накачанные ботоксом.
собираю свои пожитки, не прощаясь, стараюсь улизнуть
дверь предательски скрипнет, разбудив хозяина
вечером он закатит скандал, я не смогу уснуть
но не от прилива сил — а от припадка ярости.
сто лет одиночества в беспроводной сети
последний из рода Буэндиа, хотя телом — молод
буду делать золотых рыбок у холодной печи,
а наутро забудусь и уйду из дома.
в тумане увижу силуэты знакомых людей,
проезжающий вольво развеет мои иллюзии
я проживу молча ещё один день,
вспоминая о той, которая другого любит.
в гневном безмолвии растечься по полу,
чтобы сапоги стучали по мне как по лужам.
для кого-то я был милым, для кого-то пошлым,
для кого-то больным, а кому-то был нужен.
пепел этого мира загорается в сердце
искорка в глазах превратилась в пламя
мы видим мир таким, потому что люди серы
помним только плохое — у нас хуёвая память!
я потеряю ключ от домофона — соседи меня не впустят
они меня не узнают, ведь меня не бывает дома
серые очки без стёкол и во взгляде пусто
вместо виски с бокала буду пить сырую воду
на кладбище камни собираются в горы
родные и близкие меня отпевают мило
они меня не помнят, ведь я не бывал дома
в своих серых очках я всего лишь плита на могиле
с кучей цифр и слов,
но под ней —
ничего
живого.
my every dream takes as a basis for the code of reality
my every morning starts with a headache,
coffee and two cigarettes on the balcony of the outskirts,
lips numb, as if inflated Botox.
collect their belongings, without saying goodbye, I try to get away
treacherously door squeaks, waking the owner
it is a scandal in the evening, I can not sleep
but not by tidal forces — and by a fit of rage.
Hundred Years of Solitude in the wireless network
the last of the kind Buendia, although the body — Young
I will do goldfish have a cold oven,
and I forget the morning and go home.
in the mist I see silhouettes of familiar people,
a passing Volvo dispel my illusions
I live one more day in silence,
recalling the one that loves the other.
in angry silence spread across the floor,
to knock boots on me like puddles.
It’s something I’ve been nice for someone vulgar,
for someone sick, and someone was needed.
the ashes of this world light up in the heart
a sparkle in his eyes turned to the flames
we see the world, because people are sulfur
We remember only the bad — we cocks memory!
I lost the key to the intercom — the neighbors will not let me
They did not recognize me because I was not at home
gray glasses and without glasses in her eyes empty
instead of a glass of whiskey I drink tap water
the cemetery stones going into the mountains
relatives and friends of my burial service cute
They do not remember me, because I was not at home
in their gray glasses I just slab on the grave
with a bunch of numbers and words,
but under it —
nothing
living.
источник
каждый мой сон берет за основу код реальности
каждое мое утро начинается с головной боли,
кофе и двух сигарет, на балконе окраины,
губы занемели, словно накачанные ботоксом.
собираю свои пожитки, не прощаясь, стараюсь улизнуть
дверь предательски скрипнет, разбудив хозяина
вечером он закатит скандал, я не смогу уснуть
но не от прилива сил — а от припадка ярости.
сто лет одиночества в беспроводной сети
последний из рода Буэндиа, хотя телом — молод
буду делать золотых рыбок у холодной печи,
а наутро забудусь и уйду из дома.
в тумане увижу силуэты знакомых людей,
проезжающий вольво развеет мои иллюзии
я проживу молча ещё один день,
вспоминая о той, которая другого любит.
в гневном безмолвии растечься по полу,
чтобы сапоги стучали по мне как по лужам.
для кого-то я был милым, для кого-то пошлым,
для кого-то больным, а кому-то был нужен.
пепел этого мира загорается в сердце
искорка в глазах превратилась в пламя
мы видим мир таким, потому что люди серы
помним только плохое — у нас хуёвая память!
я потеряю ключ от домофона — соседи меня не впустят
они меня не узнают, ведь меня не бывает дома
серые очки без стёкол и во взгляде пусто
вместо виски с бокала буду пить сырую воду
на кладбище камни собираются в горы
родные и близкие меня отпевают мило
они меня не помнят, ведь я не бывал дома
в своих серых очках я всего лишь плита на могиле
с кучей цифр и слов,
но под ней —
ничего
живого.
my every dream takes as a basis for the code of reality
my every morning starts with a headache,
coffee and two cigarettes on the balcony of the outskirts,
lips numb, as if inflated Botox.
collect their belongings, without saying goodbye, I try to get away
treacherously door squeaks, waking the owner
in the evening it a scandal, I can not sleep
but not by tidal forces — and by a fit of rage.
Hundred Years of Solitude in the wireless network
the last of the kind Buendia, although the body — Young
I will do goldfish have a cold oven,
and in the morning I forget and go home.
in the mist I see silhouettes of familiar people,
a passing Volvo dispel my illusions
I live one more day in silence,
recalling the one that loves the other.
in angry silence spread across the floor,
to knock boots on me like puddles.
It’s something I’ve been nice for someone vulgar,
for someone sick, and someone was needed.
the ashes of this world light up in the heart
a sparkle in his eyes turned to the flames
we see the world so because the people of sulfur
We remember only the bad — we cocks memory!
I lost the key to the intercom — the neighbors will not let me
They do not recognize me, because I do not get home
gray glasses and without glasses in her eyes empty
instead of a glass of whiskey I drink tap water
the cemetery stones going into the mountains
relatives and friends of my burial service cute
They do not remember me, because I was not at home
in their gray glasses I just slab on the grave
with a bunch of numbers and words,
but under it —
nothing
living.
источник
каждый мой сон берет за основу код реальности
каждое мое утро начинается с головной боли,
кофе и двух сигарет, на балконе окраины,
губы занемели, словно накачанные ботоксом.
собираю свои пожитки, не прощаясь, стараюсь улизнуть
дверь предательски скрипнет, разбудив хозяина
вечером он закатит скандал, я не смогу уснуть
но не от прилива сил — а от припадка ярости.
сто лет одиночества в беспроводной сети
последний из рода Буэндиа, хотя телом — молод
буду делать золотых рыбок у холодной печи,
а наутро забудусь и уйду из дома.
в тумане увижу силуэты знакомых людей,
проезжающий вольво развеет мои иллюзии
я проживу молча ещё один день,
вспоминая о той, которая другого любит.
в гневном безмолвии растечься по полу,
чтобы сапоги стучали по мне как по лужам.
для кого-то я был милым, для кого-то пошлым,
для кого-то больным, а кому-то был нужен.
пепел этого мира загорается в сердце
искорка в глазах превратилась в пламя
мы видим мир таким, потому что люди серы
помним только плохое — у нас хуёвая память!
я потеряю ключ от домофона — соседи меня не впустят
они меня не узнают, ведь меня не бывает дома
серые очки без стёкол и во взгляде пусто
вместо виски с бокала буду пить сырую воду
на кладбище камни собираются в горы
родные и близкие меня отпевают мило
они меня не помнят, ведь я не бывал дома
в своих серых очках я всего лишь плита на могиле
с кучей цифр и слов,
но под ней —
ничего
живого.
my every dream takes as a basis for the code of reality
my every morning starts with a headache,
coffee and two cigarettes on the balcony of the outskirts,
lips numb, as if inflated Botox.
collect their belongings, without saying goodbye, I try to get away
treacherously door squeaks, waking the owner
it is a scandal in the evening, I can not sleep
but not by tidal forces — and by a fit of rage.
Hundred Years of Solitude in the wireless network
the last of the kind Buendia, although the body — Young
I will do goldfish have a cold oven,
and I forget the morning and go home.
in the mist I see silhouettes of familiar people,
a passing Volvo dispel my illusions
I live one more day in silence,
recalling the one that loves the other.
in angry silence spread across the floor,
to knock boots on me like puddles.
It’s something I’ve been nice for someone vulgar,
for someone sick, and someone was needed.
the ashes of this world light up in the heart
a sparkle in his eyes turned to the flames
we see the world, because people are sulfur
We remember only the bad — we cocks memory!
I lost the key to the intercom — the neighbors will not let me
They did not recognize me because I was not at home
gray glasses and without glasses in her eyes empty
instead of a glass of whiskey I drink tap water
the cemetery stones going into the mountains
relatives and friends of my burial service cute
They do not remember me, because I was not at home
in their gray glasses I just slab on the grave
with a bunch of numbers and words,
but under it —
nothing
living.
источник
каждый мой сон берет за основу код реальности
каждое мое утро начинается с головной боли,
кофе и двух сигарет, на балконе окраины,
губы занемели, словно накачанные ботоксом.
собираю свои пожитки, не прощаясь, стараюсь улизнуть
дверь предательски скрипнет, разбудив хозяина
вечером он закатит скандал, я не смогу уснуть
но не от прилива сил — а от припадка ярости.
сто лет одиночества в беспроводной сети
последний из рода Буэндиа, хотя телом — молод
буду делать золотых рыбок у холодной печи,
а наутро забудусь и уйду из дома.
в тумане увижу силуэты знакомых людей,
проезжающий вольво развеет мои иллюзии
я проживу молча ещё один день,
вспоминая о той, которая другого любит.
в гневном безмолвии растечься по полу,
чтобы сапоги стучали по мне как по лужам.
для кого-то я был милым, для кого-то пошлым,
для кого-то больным, а кому-то был нужен.
пепел этого мира загорается в сердце
искорка в глазах превратилась в пламя
мы видим мир таким, потому что люди серы
помним только плохое — у нас хуёвая память!
я потеряю ключ от домофона — соседи меня не впустят
они меня не узнают, ведь меня не бывает дома
серые очки без стёкол и во взгляде пусто
вместо виски с бокала буду пить сырую воду
на кладбище камни собираются в горы
родные и близкие меня отпевают мило
они меня не помнят, ведь я не бывал дома
в своих серых очках я всего лишь плита на могиле
с кучей цифр и слов,
но под ней —
ничего
живого.
my every dream takes as a basis for the code of reality
my every morning starts with a headache,
coffee and two cigarettes on the balcony of the outskirts,
lips numb, as if inflated Botox.
collect their belongings, without saying goodbye, I try to get away
treacherously door squeaks, waking the owner
it is a scandal in the evening, I can not sleep
but not by tidal forces — and by a fit of rage.
Hundred Years of Solitude in the wireless network
the last of the kind Buendia, although the body — Young
I will do goldfish have a cold oven,
and I forget the morning and go home.
in the mist I see silhouettes of familiar people,
a passing Volvo dispel my illusions
I live one more day in silence,
recalling the one that loves the other.
in angry silence spread across the floor,
to knock boots on me like puddles.
It’s something I’ve been nice for someone vulgar,
for someone sick, and someone was needed.
the ashes of this world light up in the heart
a sparkle in his eyes turned to the flames
we see the world, because people are sulfur
We remember only the bad — we cocks memory!
I lost the key to the intercom — the neighbors will not let me
They did not recognize me because I was not at home
gray glasses and without glasses in her eyes empty
instead of a glass of whiskey I drink tap water
the cemetery stones going into the mountains
relatives and friends of my burial service cute
They do not remember me, because I was not at home
in their gray glasses I just slab on the grave
with a bunch of numbers and words,
but under it —
nothing
living.
Если вы нашли опечатку или ошибку в словах или в переводе текста песни код реальности головной боли, просим сообщить об этом в комментариях.
источник
каждый мой сон берет за основу код реальности
каждое мое утро начинается с головной боли,
кофе и двух сигарет, на балконе окраины,
губы занемели, словно накачанные ботоксом.
собираю свои пожитки, не прощаясь, стараюсь улизнуть
дверь предательски скрипнет, разбудив хозяина
вечером он закатит скандал, я не смогу уснуть
но не от прилива сил — а от припадка ярости.
сто лет одиночества в беспроводной сети
последний из рода Буэндиа, хотя телом — молод
буду делать золотых рыбок у холодной печи,
а наутро забудусь и уйду из дома.
в тумане увижу силуэты знакомых людей,
проезжающий вольво развеет мои иллюзии
я проживу молча ещё один день,
вспоминая о той, которая другого любит.
в гневном безмолвии растечься по полу,
чтобы сапоги стучали по мне как по лужам.
для кого-то я был милым, для кого-то пошлым,
для кого-то больным, а кому-то был нужен.
пепел этого мира загорается в сердце
искорка в глазах превратилась в пламя
мы видим мир таким, потому что люди серы
помним только плохое — у нас хуёвая память!
я потеряю ключ от домофона — соседи меня не впустят
они меня не узнают, ведь меня не бывает дома
серые очки без стёкол и во взгляде пусто
вместо виски с бокала буду пить сырую воду
на кладбище камни собираются в горы
родные и близкие меня отпевают мило
они меня не помнят, ведь я не бывал дома
в своих серых очках я всего лишь плита на могиле
с кучей цифр и слов,
но под ней —
ничего
живого.
my every dream takes as a basis for the code of reality
my every morning starts with a headache,
coffee and two cigarettes on the balcony of the outskirts,
lips numb, as if inflated Botox.
collect their belongings, without saying goodbye, I try to get away
treacherously door squeaks, waking the owner
it is a scandal in the evening, I can not sleep
but not by tidal forces — and by a fit of rage.
Hundred Years of Solitude in the wireless network
the last of the kind Buendia, although the body — Young
I will do goldfish have a cold oven,
and I forget the morning and go home.
in the mist I see silhouettes of familiar people,
a passing Volvo dispel my illusions
I live one more day in silence,
recalling the one that loves the other.
in angry silence spread across the floor,
to knock boots on me like puddles.
It’s something I’ve been nice for someone vulgar,
for someone sick, and someone was needed.
the ashes of this world light up in the heart
a sparkle in his eyes turned to the flames
we see the world, because people are sulfur
We remember only the bad — we cocks memory!
I lost the key to the intercom — the neighbors will not let me
They did not recognize me because I was not at home
gray glasses and without glasses in her eyes empty
instead of a glass of whiskey I drink tap water
the cemetery stones going into the mountains
relatives and friends of my burial service cute
They do not remember me, because I was not at home
in their gray glasses I just slab on the grave
with a bunch of numbers and words,
but under it —
nothing
living.
Если вы нашли опечатку или ошибку в словах или в переводе текста песни код реальности головной боли, просим сообщить об этом в комментариях.
источник
The world was on fire
No one could save me but you.
Strange what desire will make foolish people do
I never dreamed that I’d meet somebody like you
And I never dreamed that I’d lose somebody like you
No, I don’t want to fall in love
[This love is only gonna break your heart]
No, I don’t want to fall in love
[This love is only gonna break your heart]
With you
With you
What a wicked game you play
To make me feel this way
What a wicked thing to do
To let me dream of you
What a wicked thing to say
You never felt this way
What a wicked thing to do
To make me dream of you
v And I don’t wanna fall in love
[This love is only gonna break your heart]
And I don’t want to fall in love
[This love is only gonna break your heart]
Strange what desire will make foolish people do
I never dreamed that I’d love somebody like you
I never dreamed that I’d lose somebody like you
No I don’t wanna fall in love
[This love is only gonna break your heart
No I don’t wanna fall in love
[This love is only gonna break your heart]
With you
With you
Nobody loves no one Мир был в огне
Никто не мог спасти меня , кроме тебя .
Странно то, что желание будет сделать глупые люди
Я никогда не мечтал , что я встречаю кого-то , похожего на вас
И я никогда не мечтал, что я потеряю кого-то , как вы
Нет, я не хочу , чтобы влюбиться в
[ Эта любовь только разобьет твое сердце ]
Нет, я не хочу , чтобы влюбиться в
[ Эта любовь только разобьет твое сердце ]
с тобой
с тобой
ЧтоWicked Game вы играете
Чтобы я чувствую этот путь
Чтосрам сделать
Для того, чтобы мне мечтать о тебе
Чтосрам сказать,
Вы никогда не чувствовал себя таким образом
Чтосрам сделать
Чтобы я мечтаю о тебе
v И я не хочу влюбляться
[ Эта любовь только разобьет твое сердце ]
И я не хочу , чтобы влюбиться в
[ Эта любовь только разобьет твое сердце ]
< Мир был в огне
Никто не мог спасти меня , кроме тебя
Странно то, что желание будет сделать глупые люди
Я никогда не мечтал , что я люблю кого-то , похожего на вас
Я никогда не мечтал, что я потеряю кого-то , как вы
Нет, я не хочу влюбляться
[ Эта любовь только разобьет твое сердце
Нет, я не хочу влюбляться
[ Эта любовь только разобьет твое сердце ]
с тобой
с тобой
источник
Исполнитель: тут не залить алкоголем
Ты меня убила одним выстрелом в сердце,
Я тобой очарован, мне некуда не деться.
И если честным быть я долго этого ждал,
Но я не верил, что это будет так быстро.
Я болел одиночеством, болел отчаяньем,
Пил вечерами чай и писал о прощанье
Со своей жизнью, но потом понимал
Что это бред какой-то, какой-то обман.
Я не пытался увидеть в твоих глазах счастье,
За это ты прости, прости, что нёс несчастье.
В твою жизнь, в твою яркую жизнь,
То, что я разжигал, тебе пришлось тушить .
Тут не залить алкоголем ни секунду боли,
Прошу родная, стань моим анаболиком.
И я намерен измениться хотя бы словами,
Я знаю что-то есть родное между нами.
Тут не поможет в мире ни один антибиотик,
Ты для меня одного стала моим наркотиком.
Когда тебя нет рядом, меня всего ломает
Не чувствую тепла, и сердце замерзает. (2 раза)
Я заберу всё назад, я соберу эти чувства
Если ты попросишь, но я надеюсь на лучшее.
Фотоальбом, что держишь ты руками —
Вспомни, как это было, как мы его собирали.
Хотели лет через десять показывать сыну
Ну, или дочке, тут уже как получилось бы.
Очень жаль, что уже не повернуть назад,
Ведь я хочу изменить, поверь, нелепый шаг.
Сделать тебя самой счастливой на свете,
Оберегать и просто дарить тепло.
Я не успел повернуть на север жуткий ветер,
И закрыть на ночь от дождя окно.
Мне всё равно не быть уже, таким как прежде,
Я изменюсь, но примешь ли меня назад?
Я хочу жить и слышать биение сердца
Твоего, и с ним идти в такт.
Тут не поможет в мире ни один антибиотик,
Ты для меня одного стала моим наркотиком.
Когда тебя нет рядом, меня всего ломает
Не чувствую тепла, и сердце замерзает. (4 раза)
источник