Языки в которых нет родов и падежей

Все носители русского языка привыкли к словам, разделяемым по трём категориям грамматического рода: мужского, женского и среднего. А ведь в то же время в мире есть языки, в которых категория рода вообще отсутствует. И языки, в которых количество родов исчисляется десятками.

На самом деле, большинство языков вообще не имеют понятия рода. Типичный пример тому — английский. Хотя, есть и другое мнение — что род присутствует в любом случае, просто окончания слов не меняются. Также в к качестве доказательств наличия рода в английском приводятся местоимения (he/she/it) и слова, вроде lion/lioness. Впрочем, в данном случае речь идёт скорее о лексике.

Отсутствуют рода и во многих других языках. Например, китайском, японском, турецком, эстонском. Более того, в подавляющем большинстве (около 3/4) современных языков понятие грамматического рода отсутствует.

Носителям языка это никак не мешает. Более того, в некоторых случаях отсутствие рода, возможно, даже упрощает жизнь. Например, не нужно разгадывать загадки вроде: «кофе» и «виски» — это «он» или «оно». А школьникам не приходится зазубривать, к какому роду относится то или иное слово.

С другой же стороны, в некоторых случаях род может использоваться как инструмент для устранения неоднозначности. Например, в русском языке есть слова «друг» и «подруга», в то время как в английском только «friend» — пол тут можно узнать исключительно из контекста.

Наличие рода в изучаемом языке может значительно усложнить учёбу носителю языка, в котором такое понятие отсутствует. Также немало проблем возникает и в случаях, когда роды не совпадают. Например, слово «стул» в русском мужского рода, в то время как во французском (chaise) — женского. Таких примеров можно привести множество.

В различных языках род существительного может оказывать влияние на другие слова в предложении. Например, в русском языке изменяется глагол: «кошка пробежала», но «кот пробежал». В то же время в немецком в зависимости от рода изменяется артикль, но не глагол. При этом есть языки, в которых изменения могут быть буквально тотальными. Например, по роду могут согласовываться не только глаголы (да ещё и по всем временам), но ещё и наречия с предлогами.

В некоторых языках родов два. Например, в шведском мужской и женский род были настолько схожими, что со временем слились в один общий род. В результате в языке имеются только средний и общий род. Схожая ситуация в нидерландском языке. В арабском языке также только два рода — мужской и женский.

Можно разделить языки с родами на 4 основных вида:

• Мужской и женский род (французский, иврит, албанский…);
• Мужской, женский и средний род (санскрит, латынь, польский…);
• Общий и средний род (норвежский, датский, шведский…);
• Одушевлённый и неодушевлённый (баскский, некоторые вымершие языки).

В некоторых языках очень легко определить, к какому роду относится слово. Например, в испанском (за редким исключением) все слова мужского рода заканчиваются на -о, а женского рода — на -а. В русском же чётких границ нет. К тому же нередко слова, означающие одно и то же, могут иметь разный род. Типичный пример: слово «картофель» мужского рода, а «картошка» — женского.

Есть также языки, количество родов в которых столь велико, что используют понятие «класс». Причём количество таких классов может зашкаливать за несколько десятков. Например, могут быть классы растений, животных, предметов и т. п. Особенно много языков с такими особенностями в Африке. Причём в них класс существительного нередко оказывает влияние не только на глагол, но и вообще почти на все слова в предложении.

Впрочем, все языки мира объединяет одно — существительное не может произвольно менять свой род (класс). Разве что он изменится со временем. Обычно такое происходит со словами иностранного происхождения, которые успели уже «освоиться».

Причины возникновения деления на роды не известны, ведь произошло всё это в очень древние времена. Ясно лишь, что в основе всего лежал уклад жизни первобытных людей и их потребности. Но какие именно, остаётся лишь гадать. Учёные строят различные предположения, выглядящие более или менее убедительно.

И нельзя не отметить ещё один важный аспект — грамматический род, его наличие или отсутствие, оказывает огромное влияние на культуру народа, являющегося носителем языка.

источник

Сегодня после курсов финского языка обсуждали разные языки и наличие в них существительных мужского, женского и среднего рода. Удивительно, как сильно отличаются разные языки в этом плане. И как трудно бывает кому-то, чей родной язык, например, финский, понять русский или французский язык.

Например, знаете ли вы, что в финском языке вообще нет родов? Все существительные — среднего рода. Включая людей. Так что часто бывают забавные ситуации, когда финн называет жену ОН или даже ОНО, когда говорит на другом языке. Вначале это удивляет и смешит, но быстро привыкаешь.

В других языках особенностей не меньше.

В английском есть мужской и женский род, но только касательно людей или близких животных. Стул никто не назовёт ОН, но и жену никто не назовёт ОНО. Зато на англоязычных форумах легко определить русских — они называют программы ОНА и инсталятор ОН.

В русском роды полноценные — каждое существительное имеет свой род. К счастью, правила, как определить род существительного, достаточно простые и иностранцы запоминают это очень быстро. Вкратце: если существительное в именительном падеже оканчивается на согласную — это мужской род, если на а или я — женский род, если на о или е — средний род. Для меня это правило было открытием — я не помню, чтобы в школе нам его рассказывали. Со школы помню только классическое: Мужской род отвечает на вопрос «Он мой», женский — «Она моя», средний — «Оно моё».

Самое интересное оказалось с французским языком. Там также каждое существительное имеет род. Только нет никаких правил, как распознать этот род. Например, стул — она. Сами французы просто со временем запоминают род всех существительных и говорят правильно. А иностранцы почти все говорят по-французски неправильно, т. к. выучить все рода очень сложно — нужна огромная практика.
Говорят, в итальянском языке тоже самое, но итальянцев рядом не было, чтобы спросить.

Думаю, в других языках тоже есть свои отличия. Не удивлюсь, если в каком-нибудь китайском или японском больше трех родов и у каждого животного есть еще свой род.
В общем, век живи — век учись.

Уверен, что язык, на котором говорит человек, влияет на его менталитет и образ мышления. Вот только как влияет — это большой вопрос.
Хорошо ли иметь сложную систему родов или лучше называть всё ОНО и не мучаться?

источник

Слушатели-фульбе это прекрасно понимают: в первом случае «она» — это «нога», во втором случае — «дорога»! Эти слова в языке фульфульде принадлежат к разным классам, и местоимения, соотносящиеся с ними, тоже будут иметь разную форму (первое будет звучать как ngal, а второе — как ngol, и, уверяю вас, фульбе ни за что их не перепутают). Если у вас в языке более 20 классов, то очень легко бывает обходиться одними местоимениями (ведь сказать «он» тогда можно более чем двадцатью способами!). Русскому языку до такого богатства, понятное дело, далеко.

Язык без падежей, в общем, тоже легко представить: ведь в английском или французском нет падежей, если, конечно, не считать падежей у личных местоимений. Когда по-английски говорят:

мы понимаем и переводим это единственным образом: «Питер дал Джону книгу». Значит, мы понимаем, что Питер и Джон — разные действующие лица в этой истории, и роли у них разные. Именно это мы и обозначаем в русском языке, когда употребляем имя «Питер» в именительном падеже, а «Джон» — в дательном. Англичане эту разницу, конечно, тоже понимают, ведь если они говорят то же самое не называя имен, «Он дал ему книгу», то они, как и русские, выбирают разные падежные формы местоимений:

Но как же они обходятся без падежей существительных, распределяя роли в предложении? Во-первых, просто догадываются. Ведь в действительности не так уж часто встречаются ситуации, в которых роли можно перепутать. Если у нас предложение с глаголом читать и двумя существительными — девочка и книга, то довольно легко догадаться, кто кого читает. Да и кто кого ловит, тоже легко догадаться — помните, наше предложение с глаголом ловить и существительными старик, невод, рыба? Не может же в самом деле оказаться, что невод ловит рыбу стариком! Так что, если говорить честно, падежи нам не так уж и нужны.

Хотя, конечно, бывают трудные случаи, и нам с вами они тоже известны, хотя и говорим мы на языке с падежами. Например, знаменитое предложение (его очень любят лингвисты):

Здесь два разных падежа, именительный и винительный, но формы их случайным образом совпадают, так что мы оказываемся в точности в положении англичан или французов с их «беспадежными» языками, и причем в абсолютно безнадежной ситуации, когда угадать, кто кого любит, вообще говоря, никак нельзя. «И всё-таки, скорее, мать, — подумаем мы, — иначе бы, наверное, было сказано:

то есть слова в этом предложении были бы расставлены по-другому». И такое рассуждение в большой степени верно. Оно не совсем верно для русского языка только потому, что если бы это предложение было произнесено не обычным способом, а со специальным ударением на первом слове, это значило бы, что понимать его надо наоборот:

Мать любит дочь (то есть «именно мать любима дочерью»).

Но верно, что порядок слов действительно является одной из основных «замен» грамматических падежей. И там, где падежей нет, порядок слов помогает понять соотношение ролей в предложении: сначала главное действующее лицо, потом объект, на который воздействуют, потом инструмент и так далее. В таких языках изменение порядка слов будет означать, что изменились роли у соответствующих «актеров».

Еще одна область, где падежи «помогают» понимать ситуацию, о которой идет речь, и где без них действительно приходится трудно, это, как мы уже не раз говорили, обозначение пространственных ориентиров. Например, возьмем предложение из двух слов: идти и дом. Что может иметься в виду? «Идти от дома» или «идти домой», «идти вдоль дома» или «идти мимо дома», и т. д., и т. п.? Здесь, как мы знаем, многие языки используют сложные падежные системы, но большинство — вместо падежей (как английский, французский и другие) или наряду с падежами (как русский), используют специальные слова, предлоги (они предшествуют существительным) или послелоги (они следуют за существительными).

Предлоги уточняют не только положение в пространстве: мы говорим с Петей, для мамы, из-за плохой погоды и мн. др. С другой стороны, именно предлог — прежде всего предлог with — позволяет отличить в английском предложении инструмент от объекта:

«Джон рисует карандаш» (карандаш — объект рисования), но:

John is drawing with a pencil

«Джон рисует карандашом» (карандаш — инструмент рисования).

Что касается языков без грамматического числа, то они, действительно, встречаются реже. Искать такие языки нужно прежде всего в Юго-Восточной Азии — в Китае, Бирме, Таиланде, Лаосе, Вьетнаме; есть они и среди индейских языков Северной Америки. Как же обходится язык без грамматического числа, то есть, например, без того, чтобы, говоря:

В комнате поставили стол. (ы),

не уточнить, один был стол или много? А очень просто — совершенно так же, как мы с вами обходимся, употребляя, например, слово лук. Говорящий по-русски скажет:

совершенно не заботясь о том, была ли это одна маленькая луковица, корзина лука или целая грядка. Если же ему зачем-либо понадобится уточнить количество лука, — ну, например, в кулинарном рецепте, это легко сделать другими средствами, например, так:

«Для приготовления этого восхитительного блюда вам понадобится: моркови — 2 унции, черепахового бульона — 4 пинты, лука — три штуки [или: три небольшие луковицы]. «.

Очень похожим образом (добавляя, например, специальные слова при счете того, что нужно считать) и поступают китайцы, вьетнамцы или индейцы, говорящие на языках без числа. И кажется, ничуть от этого не страдают — скорее, наоборот.

Выходит, что без любой грамматической категории язык вполне может обойтись. Пожалуй, исключением из этого правила будет вид. От вида язык никак избавиться не может. Вид есть даже в таких языках, где нет окончаний, приставок и суффиксов, как, например, во вьетнамском. Тогда значение вида выражают специальные слова. В таком языке, например, вместо:

Поезд останавливался —
«Железный-конь останавливаться-длиться»,

Поезд останавливался много раз —
«Железный-конь останавливаться-возвращаться».

Специальные глаголы (кончиться, длиться, возвращаться), которые будут использованы вместо показателей вида, будут не чем иным, как вспомогательными глаголами этих языков.

Собственно, английское предложение:

которое лучше всего перевести на русский как «Он обычно пел по ночам» (а буквально оно значит: «он использовал петь на ночь»), содержит как раз такой вспомогательный «видообразующий» глагол. Между прочим, современный английский язык по своей грамматике вообще довольно сильно похож на китайский (только китайский проще) — лингвисты давно это заметили.

Отличие английского от китайского состоит в том, что в английском есть и другие средства для образования форм вида глагола, а в языках, где таких возможностей нет (они называются изолирующими, в следующей главе мы поговорим о них подробнее), вспомогательные глаголы — это единственный способ обозначить вид (совсем не обозначать его, как вы знаете, языки не могут). Кроме китайского и других языков этого региона, так устроены, например, и многие западно-африканские языки, говорящие на которых живут на побережье Гвинейского Залива, — из них самый известный, пожалуй, язык йоруба в Нигерии. Это и есть самые «бедные» с точки зрения грамматики языки. И, следовательно, как мы выяснили, самые, если так можно сказать, демократичные языки — по своему отношению к говорящим на них людям.

источник

Языки непрерывно развиваются, причём благодаря малограмотным людям. Скажет одна тётка из деревни «поло́жить» и «зво́нит», а потом «была у сестрЕ, завтра снова поеду к сестрЫ» — через месяц так будет половина деревни говорить, а лет через двадцать какой-нибудь профессор, смахивая скупую слезу, добавит эти варианты в новый академический словарь как «допустимые разговорные варианты».

Буквы и диакритические знаки, которые кому-то показались лишними, выкидывают, а падежи со временем упраздняют. Мало кто помнит, но и в одном из самых распространённых на сегодняшний день германских языков, английском, когда-то тоже было несколько падежей, а сейчас разве что выделяют общий и притяжательный. Кроме того, не только само наличие падежей, но и их количество нестабильно. Например, в финском выделяют 14-16 падежей, а в табасаранском до 52-х! Почему же нельзя назвать конкретное число?

Падежи нередко представляют сложность не только для иностранца, который является носителем языка без падежной системы, но и для тех, кто учит родно язык. Принято считать, что в современном русском языке 6 падежей (именительный, родительный, дательный, винительный, творительный, предложный), тем не менее, некоторые языковеды выделяют ещё от семи до двенадцати форм, имеющих ограниченное распространение и функции. «Русская грамматика» объясняет это так: «предложно-падежные формы обладают бо́льшими возможностями конкретизации и дифференциации падежных значений: эти возможности заключены в значениях предлогов». Непонятно? Давайте разбираться вместе.

Шесть основных падежей определяются посредством грамматических вопросов, которые можно поставить на место слова (кто? что? кого? чего? и т. д.), остальные падежи можно выделить только по косвенным смысловым признакам (так, изъяснительный и местный падежи определяются одним вопросом: о/на/в ком, чём?)

Именительный падеж — кто? что? — является единственным прямым падежом в русском языке, употребляется в качестве главной части предложения.

Родительный падеж — нет кого? чего? — определяет принадлежность, родство и некоторые другие отношения.

Дательный падеж — дать кому? чему? — определяет конечную точку действия.

Винительный падеж — вижу кого? что? — обозначает непосредственный объект действия.

Творительный падеж — творю кем? чем? — определяет инструмент, некоторые виды временной принадлежности.

Предложный падеж — думать о ком, о чём.

Следствие реформ. Утраченные 8 падежей

На протяжении своего развития русская речь претерпела массу изменений и реформ. Если говорить о падежах, то их осталось в современном русском языке почти наполовину меньше. В русском языке когда-то было 14 падежей, которые делали его, наверное, не только логичнее, но и гораздо ярче и самобытнее.

1. Местный падеж (второй предложный)

Второй предложный падеж получил ещё название «местного падежа», указывающего на место пребывания предмета. Например, в форме местного падежа находятся слова «до́ма» (ударение на первый слог), «домо́й». Часть слов местного падежа превратилась в наречия. Его называют одним из самых понятных среди альтернативных падежей, так как его формы очевидны, они используются и заменить их нельзя.

Оригинальная (беспредложная) форма местного падежа практически полностью утрачена и перешла в формы предложного и творительного, однако у некоторых существительных грамматически отличная форма предложного падежа: в лесу, в тени́. Беспредложные формы до́ма и домо́й являются, видимо, наречиями.

У предложного падежа можно выделить две основные функции: указание на объект речи и указание на место или время действия. Например, можно говорить о (ком? чём?) площади и можно стоять на (ком? чём?) площади, думать о (ком? чём?) комнате и находиться в (ком? чём?) комнате. Первый случай называется «изъяснительным падежом», а второй — «местным». У «площади» и «комнаты» эти формы не зависят от функции. Нередко падежом управляет не предлог, а именно смысл, который вкладывается. Если мы придумаем конструкцию с предлогом «в», когда нахождение в соответствующем месте не будет иметься в виду, нам обязательно захочется воспользоваться изъяснительным, а не местным падежом. Например, «я знаю толк в лесе». Если сказать «я знаю толк в лесу», то это будет звучать как «я это знаю лишь во время нахождения в лесу».

2. Звательный падеж (новозвательный)

Использование звательного падежа считается характерным для старорусских слов, относимых сегодня к устаревшим. Например, такие слова как «старче» и «человече». Звательный падеж был упразднён, поскольку оказался идентичен современному именительному падежу. Вероятно, со временем звательный падеж стал избыточен для русского языка. От церковно-славянского звательного падежа нам осталось только слово «Боже» (Исусе, Отче, Владыче, Пантелеимоне и т.п.). В современном русском языке этот падеж возникает, когда мы обращаемся: Мам, Пап, Дядь, Тетя Ань, где образуется путем усечения окончания или специально добавленным окончанием: Ванюш (Светуль, Андрюш), заходи!

Вопрос о том, считать ли звательный падежом, широко обсуждается, так как полученные в результате слова и формы имени вообще сложно считать именами существительными. По этой же логике не выделяют притяжательный падеж, так как слова «папин» или «Андрюшин» не существительные.

3. Количественно-отделительный (он же разделительный) падеж

Этот падеж представляет собой разновидность родительного падежа, что тоже приводило к речевой избыточности. Например, мы говорим: чашка чаю (или чашка чая). В дореформенной русской речи эти словосочетания были разных падежей, в современном русском языке мы относим их к одному (именительному) падежу.

Количественно-отделительный падеж — разновидность родительного и во многом сходен с ним, однако имеет некоторые отличные формы: чашка чаю (вместе с чая), задать жару (не жа́ра), прибавить ходу (не ход), выпить коньяку. Налить в стакан кефира (выпить кефиру), лежит головка чеснока (съесть чесноку), сделать глоток чая (напиться чаю), молодой человек, огоньку не найдется?

Лишительный падеж — вид винительного падежа, но используется исключительно с отрицанием при глаголе: не знать правды (не правду), не иметь права (не право). Так выражение «не знать правды» отличается от высказывания «не знать правду». В современном русском языке эти падежные различия стерты, а лишительный падеж больше не выделяется.

Нельзя сказать, что в варианте с отрицанием мы используем родительный падеж, потому что в некоторых случаях слова остаются в форме винительного: «не водить машину» (а не машины), «не пить водку» (а не водки). Этот падеж возникает только в том случае, если мы считаем, что каждой функции существительного должен соответствовать какой-то один конкретный падеж. Тогда лишительный падеж — это такой падеж, формы которого могут соответствовать формам родительного или винительного. Иногда они взаимозаменяемы, но в некоторых случаях нам удобнее использовать только один из двух вариантов, что говорит в пользу лишительного падежа. Например, «ни шагу назад», с точки зрения лингвистики, звучало бы более правильно, нежели «ни шага назад».

В современном русском фактически совпадает с родительным, его границы также стерты, а падеж упразднён. Некоторые слова в той же грамматической форме склоняются по форме винительного. Ср. ждать (кого? чего?) письма, но ждать (кого? что?) маму. Также: ждать у моря погоды.

Ждательный падеж — непростая форма, поскольку «ждать» мы можем кого-то или чего-то, то по логике должны использовать родительный падеж с этими глаголами. Однако иногда этот родительный падеж вдруг принимает форму винительного. Например, мы ждём (кого? чего?) письма, но (кого? что?) маму. А «ждать письмо» или «ждать мамы» — недопустимо. Конечно, если принять эти формы за норму русского языка, то можно делать вывод, что ждательного падежа нет, а с глаголом ждать используются и родительный, и винительный падежи.

6. Превратительный падеж (другое название — включительный)

Отвечает на вопросы винительного падежа (в кого? во что?). Но употребляется только в речевых оборотах такой формы: взять в подруги, пойти в лётчики, выйти в люди, баллотироваться в депутаты, годиться в сыновья, президенты, взять в зятья и т. п. В современном русском превратительный падеж также упразднён, слит с винительным падежом.

Если, анализируя фразу «он пошёл в лётчики», мы поставим «лётчики» в винительный падеж, то получится, что «он пошёл в (кого? что?) лётчиков». Но традиционно говорят «он пошёл в лётчики». Однако это не именительный падеж по трём причинам: 1) перед «лётчиками» стоит предлог, которого не бывает у именительного падежа; 2) слово «лётчики» не является подлежащим, поэтому этот падеж должен быть косвенным; 3) слово «лётчики» в данном контексте не отвечает на вопросы именительного падежа (кто? что?), поскольку нельзя сказать «в кто он пошёл?», а только «в кого он пошёл?». Следовательно, имеем превратительный падеж, который отвечает на вопросы винительного, но форма которого совпадает с формой именительного во множественном числе.

Данный падеж раньше применялся при счёте. В дореформенном русском языке его отличали от родительного падежа, однако сегодня и этот падеж поглощен родительным падежом. Например: три часа (ударение на последнем слоге), а не часа (ударение на первый слог); два шага (ударение на второй слог), а не шага (ударение на первый слог).

Самостоятельную группу примеров составляют существительные, образованные от прилагательных. В счётном падеже они отвечают на вопросы прилагательных, от которых они произошли, причём во множественном числе. Например, «нет (кого? чего?) смотровой», но «три (каких?) смотровых». Обратим внимание, что использование множественного числа тут не оправдывается тем, что смотровых три, ведь когда у нас два стула, мы говорим «два стула», а не «два стульев».

8. Отложительный падеж (аблатив, исходный)

Иногда выделяют ещё исходный падеж. Этот падеж ещё называют исходным. Если говорить о русском языке, то форма аблатива схожа с формой родительного падежа, употребленного с такими предлогами, как «с», «от», «из», а иногда с творительным падежом. Аблатив указывает на траекторию движения, а точнее, на ее исходную точку. «От кого?», «отчего?», «откуда?», «от чего?» — именно на такие вопросы отвечают слова в форме отложительного падежа: из лесу, из дому, «идти с урока», но «нет урока» (это уже генитив, или родительный падеж).

Современная падежная система. Сложности определения

Давайте вернёмся к вопросу, поднятому в самом начале. Почему же нельзя назвать конкретное число? Часто специалисты не могут сойтись во мнении, следует выделять ту или иную форму или нет и как определить падеж изначально.

Следует отметить, что в современном украинском языке Звательный и Местный падежи входят в семерку общеупотребительных и изучаемых в школе: Називний (Именительный), Родовий (Родительный), Давальний (Дательный), Знахідний (Винительный), Орудний (Творительный), Місцевий (Местный) и Кличний (Звательный) — а вот Предложного в этом списке нет.

А российским школьникам, изучающим русский язык, можно не беспокоиться: для них падежей по-прежнему шесть, в то время как статус звательного падежа, по аналогии с падежами украинского языка, оспаривается некоторыми специалистами.

источник

ПАДЕЖ, наряду с числом, одна из двух основных словоизменительных категорий именных частей речи – существительного, прилагательного, причастия, местоимения, числительного.

Для чего языку нужен падеж? Если бы, например, в русском языке вдруг исчезли все падежные окончания, мы не сумели бы понять ни одного предложения. Например, в предложении Волк испугал Петю существительное Петя стоит в винительном, а существительное волк – в именительном падеже. А теперь попробуем в том же самом предложении поставить существительное Петя в форму именительного, а существительное волк – в форму винительного падежа: получившееся предложение Петя испугал волка описывает иную ситуацию, в определенном смысле противоположную первой. Можно сказать, что падеж указывает на те роли, которые Петя и волк играют в ситуации: если поменять падежи, то и роли поменяются.

Каждому глаголу соответствует определенный набор падежей (падежная рамка), причем каждому из падежей соответствует определенный участник ситуации, или партиципант. Например, ситуация, соответствующая глаголу стоять, предполагает лишь одного партиципанта, который выражается существительным в именительном падеже ; ситуация, обозначаемая глаголом резать, – двух, выражаемых существительными в именительном и винительном падежах ; а ситуация, обозначаемая глаголом давать, – трех, выражаемых существительными в именительном, дательном и винительном падежах . Некоторые природные процессы и явления вообще не имеют партиципантов, поэтому у обозначающих эти явления русских глаголов «пустая» падежная рамка: с существительными они вообще не сочетаются: , .

Участники ситуации и падежи соответствуют друг другу не случайным образом. Попробуем представить себе язык, в котором при глаголе строгать существительное в винительном падеже обозначает предмет, который строгают, а при глаголе пилить – человека, который пилит. Падежами в таком языке очень трудно было бы пользоваться, потому что про каждый глагол нужно было бы запомнить, какому партиципанту какой падеж соответствует. Поэтому в ситуациях, обозначаемых разными глаголами, язык отыскивает партиципантов со схожими ролями и обозначает (кодирует) их одинаковыми падежами. Например, в русских глаголах убивать, варить, пилить, учить, мыть тот партиципант, который осуществляет действие, кодируется именительным падежом, а тот, на которого направлено действие и состояние которого в результате этого действия изменяется, кодируется винительным падежом: Охотник (ИМ) убил волка (ВИН); Мама (ИМ) мыла раму (ВИН) и т.д.

Проанализировав, какие именно участники разных ситуаций кодируются одинаково, можно сделать вывод о том, какие аспекты участия в ситуации язык считает существенными. Совокупность черт, общих для одинаково кодируемых партиципантов, называют семантической ролью; говорят, что падеж существительного выражает семантическую роль того партиципанта, которого обозначает это существительное. Современная лингвистика исходит из предположения, что за внешним разнообразием падежных систем языков мира лежит универсальный набор семантических ролей. Важнейшими семантическими ролями, которые выделяются всеми или почти всеми исследователями, являются: Агенс (от латинского слова agens ‘действующий’: партиципант, осуществляющий контроль над ситуацией; тот, по чьей инициативе она разворачивается), Пациенс (от лат. patiens ‘претерпевающий’: партиципант, на которого направлено воздействие и чье физическое состояние – в том числе положение в пространстве – изменяется в результате осуществления этой ситуации), Экспериенцер (от лат. experiens ‘испытывающий’: партиципант, на чье внутреннее состояние ситуация оказывает воздействие), Стимул (партиципант, который является источником воздействия, оказываемого на внутреннее состояние другого участника ситуации), Инструмент (партиципант, используемый одним из участников для изменения физического состояния другого участника), Реципиент (от лат. recipiens ‘получающий’: партиципант, приобретающий что-то в ходе реализации ситуации). Семантические роли называют также семантическими падежами или глубинными падежами (понятие было введено в 1960-е годы американским лингвистом Ч.Филлмором).

Подчеркнем, что одна и та же конкретная ситуация может по-разному осмысляться в разных языках, а иногда даже в одном и том же языке, так что одним и тем же партиципантам приписываются разные семантические роли. Так, глаголы передать и принять могут описывать совершенно идентичную ситуацию, но описывают ее с различных точек зрения, так что один и тот же партиципант играет разные роли: Посол передал Гоше (РЕЦ) верительные грамоты и Гоша (АГ) принял у посла верительные грамоты.

Некоторые семантические роли исключают или, наоборот, предполагают друг друга. Так, в пределах одной ситуации Стимул предполагает наличие Экспериенцера, Инструмент – наличие Агенса и Пациенса, а Экспериенцер и Пациенс в одной ситуации, напротив, как правило не сочетаются. Дело в том, что в основе постулируемого лингвистами набора семантических ролей на самом деле лежит классификация не собственно партиципантов, а возможных сочетаний партиципантов, т.е. ролевых рамок. Ниже приводятся важнейшие из них:

Уже из этого списка видно, однако, что соответствие между семантическими ролями и падежами – по крайней мере в русском языке – не является одно-однозначным: разные роли кодируются одним и тем же падежом (например, именительный падеж кодирует роль Агенса в (b), Пациенса в (c) и Экспериенцера в (k)); с другой стороны, одна и та же роль кодируется различными падежами (например, Пациенс кодируется именительным падежом в (c), но винительным падежом в (e)). Почему же происходит такое «размывание» семантического содержания падежей?

Важнейшую роль в этом процессе играет тенденция к экономии языковых средств. Во-первых, в большинстве языков существует падежная форма, которая формально совпадает с основой имени и не использует никакого показателя. Эта форма традиционно называется именительным падежом; поскольку именительный падеж не имеет специального показателя, говорят о немаркированности формы именительного падежа. (В русском языке форма именительного падежа единственного числа совпадает с основой только во втором и третьем склонениях, а в первом отличается от нее; но это – относительно редкое свойство, отличающее русский язык и некоторые другие индоевропейские языки от большинства других языков мира.) Из соображений экономии, если у ситуации один-единственный участник и различать роли не требуется, в подавляющем большинстве языков этот участник выражается формой именительного падежа – вне зависимости от того, является ли он Агенсом, Пациенсом или Экспериенцером. (Исключения из этого правила – такие, как русские конструкции Меня (ЭКСП) вырвало, Капитана (ПАЦ) смыло, Мне (ЭКСП) плохо, – в количественном отношении составляют малую толику падежных рамок любого языка, а в некоторых – например, в английском – вообще отсутствуют.)

Во-вторых, тенденцию к экономии можно наблюдать на примере ролевой рамки : достаточно специальным образом кодировать лишь одну из ролей, а вторую можно оставить немаркированной. Русский язык в этом случае особым образом маркирует Пациенса (винительным падежом), а Агенса оставляет в немаркированном именительном падеже, так что базовым значением русского именительного падежа можно считать кодирование Агенса. Языки такого типа называются аккузативными (от латинского названия винительного падежа – аккузатив; в другой терминологии эти же языки называются номинативными). Но очень многие языки поступают наоборот – особым образом кодируют Агенса, а немаркированный номинатив оставляют для кодирования Пациенса; в таких языках базовой функцией именительного падежа следует, по-видимому, считать кодирование Пациенса. Падеж Агенса в таких языках называют эргативом, а языки такой структуры – эргативными языками.

В-третьих, глаголов, обозначающих ситуации с ролевой рамкой , в языке относительно мало, и из соображений экономии языки в абсолютном большинстве не имеют специального падежа для кодирования Экспериенцера. Кодирование Экспериенцера часто совпадает с кодированием семантически близкой к Экспериенцеру роли Реципиента, например, Змей дал Еве (РЕЦ) яблоко и Еве (ЭКСП) видно Адама. Еще чаще ролевая рамка получает кодирование , причем происходит это, судя по всему, просто по аналогии с кодированием ролевой рамки , которая в любом языке характерна для абсолютного большинства ситуаций с двумя партиципантами. Так, русские глаголы видеть, хотеть, любить, обозначающие ситуации с ролевой рамкой , имеют падежную рамку , такую же, как глаголы убивать, кидать, красить, обозначающие ситуации с ролевой рамкой , ср.: Я (ЭКСП) вижу солнце; Я (АГ) крашу заборы.

Итак, падеж используется языком для того, чтобы по-разному кодировать разных партиципантов одной ситуации. Но для того, чтобы падеж мог эффективно осуществлять эту функцию, язык должен предварительно провести отождествление партиципантов разных глаголов (иначе в языке падежей было бы больше, чем глаголов). Вполне естественно, при этом, что такое отождествление проводится не произвольно, а на основе определенных семантических параметров. С другой стороны, указание на семантическую роль партиципанта является не основной функцией падежа, а необходимым условием выполнения им своей основной функции – различного кодирования партиципантов одной ситуации. Поэтому вполне естественно, что соответствие между падежами и семантическими ролями в любом языке затемняется действием фактора экономии языковых средств.

Существуют языки, в которых отсутствие семантической мотивации при употреблении падежей ограничивается перечисленными выше факторами; в таких языках связь между категорией падежа и семантическими ролями партиципантов остается сравнительно тесной – настолько, что их иногда называют языками с ролевой ориентацией. Русский язык, однако, к их числу не относится.

Рассмотрим следующие два примера: (а) Начальник (АГ) убил волка (ПАЦ) и (б) Волк (ПАЦ) убит начальником (АГ). Несмотря на то, что существительное волк в одном предложении стоит в форме винительного, а в другом – в форме именительного падежа, и в том и в другом случае волк является Пациенсом (а начальник – Агенсом). Зачем русскому языку две конструкции для описания одной и той же ситуации?

Выбор той или иной из этих конструкций определяется тем, какой из участников ситуации находится в центре внимания говорящего, или, чуть точнее, является главным персонажем текущего отрезка повествования. Если в широком контексте речь идет об охотнике, то именительным падежом будет кодироваться Агенс (– Что случилось с начальником в лесу? – Начальник убил волка); если о волке – то Пациенс (– Как погиб волк? – Волк был убит начальником). Словоформы именительного падежа волк в примере (б) и охотник в примере (а) очевидно кодируют разные роли; общим у них является то, что соответствующие этим словоформам партиципанты находятся в сюжетном центре сообщения. Именно поэтому вне контекста и без специального интонационного оформления странно выглядят предложения Случайный прохожий убил волка или Случайный прохожий был съеден волком – прилагательное случайный в большинстве случаев предполагает, что соответствующий персонаж является эпизодическим.

В целом язык ориентирован на то, что главный персонаж играет в сюжете скорее активную, чем пассивную роль, то есть чаще всего является Агенсом; а так как Агенс кодируется именительным падежом, то получается, что существительное в именительном падеже чаще всего обозначает главного персонажа. Однако русский и многие другие языки переосмысляют это отношение и начинают использовать именительный падеж как средство кодирования не только Агенса, но и главного персонажа вообще, вне зависимости от того, является ли этот персонаж в описываемой ситуации Агенсом или Пациенсом.

Тот факт, что язык связывает именительный падеж с обозначением главного персонажа, чаще всего находит отражение в синтаксической структуре языка. Подобно тому, как главный персонаж является самым важным среди других персонажей повествования, так и соответствующее ему именное словосочетание (именная группа) в форме именительного падежа в некотором смысле является самой важной именной группой в предложении. Можно сказать, что именная группа в именительном падеже обладает особым синтаксическим статусом; этот синтаксический статус носит название подлежащего. Подлежащим называется именная группа, обладающая определенными свойствами, отличающими ее от других именных групп. Набор свойств подлежащего универсален и повторяется из языка в язык. Сходным образом определяется и понятие прямого дополнения; естественно, набор свойств, характеризующих подлежащее и дополнение, различен. В русском языке свойствами подлежащего обладает именная группа в именительном падеже, а свойствами прямого дополнения – именная группа в винительном падеже. С другой стороны, если в языке нет никаких специальных синтаксических правил, которые были бы применимы к одним типам именных групп и неприменимы к другим, то в таком языке само понятие подлежащего потеряет смысл; по мнению некоторых исследователей, так обстоит дело во многих дагестанских языках.

Существуют языки, в которых понятие подлежащего вполне актуально, но никак не взаимодействует с падежной системой: подлежащее маркируется специальным (не падежным) показателем или, например, порядком слов. Русский язык устроен совершенно иначе – русские именительный и винительный падежи ни с чем не связаны так тесно, как с понятиями подлежащего и прямого дополнения. Действительно, выше мы уже видели, что семантическая мотивация именительного, а иногда и винительного падежей в некоторых случаях крайне спорна, и использование этих падежей объясняется скорее соображениями языковой экономии и/или аналогии. Главный персонаж также не всегда выражается именительным падежом – ср. предложение В одном среднерусском городе обыватели поймали редкого зверя – антилопу, с которого вполне может начинаться рассказ о злоключениях антилопы, притом что существительное антилопа в этом предложении стоит в форме винительного падежа, а вот существительное обыватели, которое стоит в форме именительного падежа, может вообще больше ни разу не появиться в рассказе. Но, за редкими исключениями, если в предложении есть именная группа в именительном падеже, она является подлежащим, и наоборот – если в предложении есть подлежащее, оно выражено именной группой в именительном падеже.

Как мы убедились, в русском языке падежи несут огромную информационную нагрузку: без падежей не может обойтись ни одно русское предложение. Как же в таком случае могут существовать беспадежные языки – такие, как английский, французский, китайский? Очевидно, информация, которая в русском языке кодируется падежными формами, в таких языках передается другими средствами.

В английском языке различение подлежащего и прямого дополнения (и связанное с ним различение Агенса и Пациенса) опирается на порядок слов: подлежащее располагается перед глаголом в личной форме, а прямое дополнение – после. Так английский и многие другие языки решают проблему отсутствия форм именительного и винительного падежей. Аналогами других падежей являются сочетания с предлогами. Реципиент, который в падежных языках кодируется дательным падежом, в английском языке кодируется предлогом to, аналогами творительного падежа являются предлоги with и by. В некоторых языках сочетание с предлогом может соответствовать русскому винительному падежу (например, в испанском: Veo a Juan «Я вижу Хуана»), но все же для беспадежных языков, по-видимому, более типична ситуация, когда подлежащее и прямое дополнение различаются только положением по отношению к глаголу.

Именно поэтому для таких языков характерен гораздо более жесткий порядок слов – изменение порядка слов приводит к тем же последствиям, что изменение падежного маркирования в русском языке, т.е. либо к грамматической ошибке, либо к перераспределению ролей партиципантов в ситуации, в то время как изменение порядка слов в русском языке, хотя и требует специального интонационного оформления, никогда не приводит к изменению ролей партиципантов и только в очень редких случаях дает определенно недопустимые предложения. Так, например, английское предложение My dog bit that old woman over there ‘Моя собака искусала вон ту старушку’ при изменении порядка слов дает либо грамматически неправильное предложение (*My dog that old woman over there bit), либо предложение с другим смыслом (That old woman over there bit my dog ‘Вон та старушка искусала мою собаку’). Между тем русское предложение Моя собака искусала вон ту старушку при изменении порядка слов дает вполне допустимые предложения (Моя собака вон ту старушку искусала, Вон ту старушку искусала моя собака и т.д.), а при изменении падежного оформления существительных получается либо грамматически неправильное предложение (*Моя собака искусала вон та старушка), либо предложение с другим смыслом (Мою собаку искусала вон та старушка)

В каждом языке конкретная падежная форма почти всегда имеет не одну, а много функций. Например, русский родительный падеж чаще всего оформляет именное (несогласованное) определение (стакан воды, трубка деда), но может выражать семантическую роль Пациенса (Налей мне молока), а иногда его употребление мотивировано синтаксически, например наличием отрицания (ср. Выход есть и Выхода нет). При этом два значения, выражаемые в одном языке одним падежом, в другом языке могут выражаться двумя разными падежами, т.е. с точки зрения употребления однозначного соответствия между падежными системами разных языков установить не удается. С другой стороны, при описании различных языков желательно использовать по возможности сходную терминологию. Для этого необходимо выяснить, какие значения имеют падежи в разных языках мира, и договориться о том, как эти значения называть. После этого выделяется «центральное» значение конкретной падежной формы в данном языке. Например, если падежная форма является в языке основным способом выражения именного определения, то такую падежную форму называют родительным падежом.

К настоящему моменту описаны не все языки мира (а надежно описана лишь малая их часть), но предварительный набор базовых значений уже определен. Ниже приводится список важнейших падежей, встречающихся во многих языках мира.

(от лат. nomin-o ‘называю, именую’; русский «именительный»). Этот падеж кодирует единственного партиципанта одноместной ситуации. Он же чаще всего является формой называния, т.е. той формой, в которой слово выступает тогда, когда говорящий указывает на предмет и произносит его название. В русском и многих других языках именная группа в номинативе обладает особыми синтаксическими свойствами; такая именная группа называется подлежащим. Почти во всех языках номинатив используется также для кодирования одного из партиципантов ситуации с ролевой рамкой ; в русском языке таким партиципантом оказывается Агенс, но во многих языках мира, например в большинстве кавказских и австралийских языков, в чукотском, эскимосском, баскском языках, в ролевой рамке номинативом кодируется Пациенс (см. выше об эргативных языках).

(от лат. accus-o ‘обвинять’; русский «винительный»). Падеж, кодирующий Пациенса в ролевой рамке в языках аккузативного строя. Во многих языках именная группа в этом падеже обладает особыми синтаксическими свойствами (прямое дополнение).

(от греч. ergat-es ‘деятель’). Падеж, кодирующий Агенса в ролевой рамке в языках эргативного строя. Часто также выражает причину или инструмент действия.

(от лат. gen-us ‘род’; русский «родительный»). Падеж, выражающий принадлежность (дом отца) или отношение часть – целое (крыша дома). Часто генитив можно определить в широком смысле как падеж существительного, служащего определением к другому существительному (дом отца, крыша дома, взгляд василиска): в отличие от русского языка, в котором именные словосочетания могут обходиться и без родительного падежа (дом из камня, окно во двор, власть над умами), в некоторых языках генитив является единственно возможным способом оформления имени-определения. Вполне естественно, что семантика генитива в таких языках оказывается шире: русские выражения дом из камня, девочка с голубыми волосами и трое из нас переводятся буквально дом камня, девочка голубых волос, трое нас. Очень характерно использование генитива в конструкциях с так называемыми именами действия, как в русских словосочетаниях приезд отца, убийство царя.

(от лат. do, dat-um ‘давать’; русский «дательный»). Падеж, при глаголах типа ‘давать’ обозначающий лицо, которому передается предмет (Он подарил мне одно золотое кольцо с сапфиром). В большинстве языков датив кодирует также роль Адресата речи (Скажи мне, кудесник, любимец богов…). Датив часто используется для обозначения лица, интересы или физическое состояние которого затрагиваются действием (Сестра сшила мне пижаму, Охотники распороли волку живот, Мне здорово влетело); эти участники близки роли Экспериенцера, но не полностью тождественны ей. Во многих языках датив используется для кодирования собственно Экспериенцера при глаголах, обозначающих ощущения и разного рода внутренние состояния (мне холодно/тошно/стыдно/страшно/кажется/хочется) или возможность/долженствование (мне можно/нужно).

(от лат. loc-us ‘место’) или «местный». Обозначает местонахождение одного из участников ситуации, например татарская форма at-ta ‘на лошади’ от at ‘лошадь’.

(от лат. allat-us ‘принесенный’) или «направительный». Указывает на конечный пункт траектории движения одного из участников ситуации, например татарская форма at-ka ‘на лошадь’.

(от лат. ablat-us ‘унесенный’), иногда переводится как «отложительный». Указывает на исходный пункт траектории движения одного из участников ситуации, например татарская форма at-tan ‘с лошади’.

(от лат. voc-o ‘звать’) или «звательный». Используется при обращении или оклике, часто сопровождает глагол в повелительном наклонении. Например, лат. Ave, Marc-e, evangelista meus ‘Здравствуй, Марк, мой евангелист’.

(от лат. instrumentum, ‘орудие, инструмент’; русский «творительный»). Обозначает инструмент или средство, с помощью которого осуществляется действие: забивать гвозди киянкой, стрелять золотыми пулями; при глаголе в форме страдательного залога во многих языках кодирует Агенса (Волк был убит случайным прохожим).

(от лат. comit(-is) ‘спутник’) или «совместный». Обозначает лицо, совместно с которым осуществляется действие (типа ‘Петя со своими друзьями’); часто также кодирует семантическую роль Инструмента. Комитатив иногда оформляет именное определение, обозначающее принадлежность (значения типа ‘человек с ружьем’).

Как можно заметить, многие из названных падежей – такие, как локатив, аллатив, комитатив и т.д., – не имеют отношения к различению участников ситуации, которое выше было признано базовой функцией падежа в любом языке. Возникает вопрос: в каком смысле эти формы являются падежами? Дело в том, что при ответе на вопрос, является ли определенная форма существительного падежной или нет, мы опираемся не только на функцию, но и на морфологию этой формы. Именно поэтому русские формы одушевленных существительных первого склонения на –ин (Катин, мамин), по своему значению очень близкие к родительному падежу, считаются не падежными формами, а образованными от существительного прилагательными: как любые прилагательные (и в отличие от «настоящего» родительного падежа), они согласуются с определяемым в роде, числе и падеже (ср. Митин шарм – Митино обаяние – Митина обворожительность – Митины чары). Иными словами, падежными признаются те формы существительного, которые служат для различения партиципантов ситуации, а также все формы существительного, морфологически однородные с первыми. Многие из стандартных падежных значений даже в падежных языках выражаются непадежными средствами – так, звательность часто выражается частицей, а различные пространственные значения – предлогами, как в русском языке.

Особую роль играет в русском языке падеж прилагательных – прилагательное всегда стоит в том же падеже, что и определяемое (т.е. существительное, которое оно определяет). Говорят, что прилагательное согласуется по падежу со своим определяемым; такой падеж называют согласовательным. Согласовательный падеж – явление принципиально иной природы, чем падеж существительных; к семантике он не имеет вообще никакого отношения. Считается, что согласовательный падеж служит для того, чтобы легче было определить, к какому существительному относится прилагательное. Обычно в русском языке прилагательное стоит прямо перед определяемым, так что такой проблемы не возникает, но иногда оно стоит после определяемого, а в поэтическом тексте часто и вовсе отделено от него другими словами: Белеет парус одинокий В тумане моря голубом. В древнегрузинском языке прилагательное, которое было отделено от определяемого, согласовывалось с ним по падежу, а если оно стояло прямо перед ним – нет.

Во многих языках определение-прилагательное никогда не согласуется с определяемым; в таких языках позиция определения жестко фиксирована – оно должно стоять непосредственно рядом с определяемым. Можно сказать, что ту роль, которую в русском или древнегрузинском играет согласовательный падеж, в таких языках играет порядок слов.

В сочетании с предлогом существительное должно стоять в форме определенного падежа; про предлог говорят, что он управляет определенным падежом. Так, без управляет родительным падежом (без задоринки), по управляет дательным падежом (по святцам), о управляет предложным падежом (о трех головах), а с – творительным падежом (с издевкой). Иначе говоря, как и в случае прилагательных, падеж существительного при предлоге обычно не связан с семантикой. В русском языке из этого правила есть важное исключение: пространственные предлоги в и на, обычно управляющие предложным падежом, а также под и за, обычно управляющие творительным падежом, кроме того, могут управлять винительным падежом, причем, если «исходное» управление выражает значение статичного пребывания в определенном пространстве, то в сочетании с винительным падежом все они обозначают перемещение в это пространство: мысли роились в голове (ПРЕДЛ) и мысль пришла в голову (ВИН), лежать под машиной (ТВОР) и залезть под машину (ВИН). Во многих языках соответствующие значения выражаются различными падежами. Сходным образом устроено противопоставление пространственных значений ‘находиться в’ и ‘двигаться в’ у некоторых предлогов, например в латыни и в немецком.

В определенном смысле падеж является характеристикой не столько существительного, сколько целого именного словосочетания. Действительно, если вспомнить, что основной функцией падежа является отличение одного из участников ситуации – обозначенного, например, словосочетанием красивый человек, – от других участников, то станет ясно, что показатель падежа совершенно необязательно должен прикрепляться к существительному человек. Главное – это дать понять, какого партиципанта обозначает все словосочетание в целом. Поэтому не должно удивлять существование таких языков, в которых падежный показатель всегда присоединяется, например, к последнему слову в именном словосочетании, независимо от того, существительное это, прилагательное или какая-нибудь другая часть речи. Так, в баскском gizon-ari ‘человеку’ показатель дательного падежа —ari присоединяется к существительному gizon ‘человек’; в gizon ederr-ari ‘красивому человеку’ – к прилагательному eder ‘красивый’, а в gizon eder bat-ari ‘одному красивому человеку’ – к неопределенному артиклю bat.

Курилович Е. Проблема классификации падежей. – В кн.: Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 1962
Кибрик А.Е. К типологии пространственных значений. – В кн.: Язык и человек. М., 1970
Зализняк А.А. (ред.) Проблемы грамматического моделирования. М., 1973
Филлмор Ч. Дело о падеже. – Новое в зарубежной лингвистике, вып. X. М., 1981
Якобсон Р.О. Морфологические наблюдения над славянским склонением. – В кн.: Якобсон Р.О. Избранные работы. М., 1985
Якобсон Р.О. К общему учению о падеже. – В кн.: Якобсон Р.О. Избранные работы. М., 1985
Булыгина Т.В., Крылов С.А. Падеж. – Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990
Кибрик А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М., 1992
Мельчук И.А. Курс общей морфологии, т. II. Москва – Вена, 1998
Плунгян В.А. Общая морфология. Введение в проблематику. М., 2000

источник